Неточные совпадения
Есть множество средств сделать человеческое существование постылым, но едва ли не самое
верное из всех — это заставить человека посвятить себя культу самосохранения. Решившись на такой подвиг, надлежит победить в себе всякое буйство духа и
признать свою жизнь низведенною на степень бесцельного мелькания на все то время, покуда будет длиться искус животолюбия.
Дело в том, что Смекалов умел как-то так сделать, что все его у нас
признавали за своего человека, а это большое уменье или,
вернее сказать, прирожденная способность, над которой и не задумываются даже обладающие ею.
Довод этот неоснователен потому, что если мы позволим себе
признать каких-либо людей злодеями особенными (ракà), то, во-первых, мы этим уничтожаем весь смысл христианского учения, по которому все мы равны и братья как сыны одного отца небесного; во-вторых, потому, что если бы и было разрешено богом употреблять насилие против злодеев, то так как никак нельзя найти того
верного и несомненного определения, по которому можно наверное узнать злодея от незлодея, то каждый человек или общество людей стало бы
признавать взаимно друг друга злодеями, что и есть теперь; в-третьих, потому, что если бы и было возможно несомненно узнавать злодеев от незлодеев, то и тогда нельзя бы было в христианском обществе казнить или калечить, или запирать в тюрьмы этих злодеев, потому что в христианском обществе некому бы было исполнять это, так как каждому христианину, как христианину, предписано не делать насилия над злодеем.
Помпадур понял это противоречие и, для начала,
признал безусловно
верною только первую половину правителевой философии, то есть, что на свете нет ничего безусловно-обеспеченного, ничего такого, что не подчинялось бы закону поры и времени. Он обнял совокупность явлений, лежавших в районе его духовного ока, и вынужден был согласиться, что весь мир стоит на этом краеугольном камне «Всё тут-с». Придя к этому заключению и применяя его специально к обывателю, он даже расчувствовался.
Время то обыкновенно называют «глухое», что и справедливо, а людей, особенно военных, любят представлять сплошь «скалозубами», что, может быть, нельзя
признать вполне
верным.
В Херсоне Иосиф был
верным другом России; но счастие и слава, еще вернейшие друзья наши, не хотели его
признать своим союзником.
Рассуждая таким образом, мы должны были бы безусловно преклониться пред недавними успехами нашей литературы и
признать, что она представляет самое
верное и совершенное отражение всех интересов русской жизни.
Когда мы узнаем новую мысль и
признаем ее
верною, нам кажется, что мы уже давно знали ее и теперь только вспомнили то, что знали. Всякая истина уже лежит в душе всякого человека. Только не заглушай ее ложью, и рано или поздно она откроется тебе.
Алеша заключает, что для Ивана половина дела его уже сделана. Но он глубоко заблуждается, дело жизни для Ивана и не начиналось, —
вернее, давно уже кончилось. Свою «жажду жизни, несмотря ни на что», Иван сам готов
признать «неприличною». Жить дольше тридцати лет он не хочет: «до семидесяти подло, лучше до тридцати: можно сохранить «оттенок благородства», себя надувая».
Когда впоследствии я читал о знакомстве Герцена с Чернышевским, который приехал в Лондон уже как представитель новой, революционной России, я сразу понял, почему Александру Ивановичу так не понравился Николай Гаврилович. Его оттолкнули, помимо разницы в их «платформах», тон Чернышевского, особого рода самоуверенность и нежелание ничего
признавать, что он сам не считал умным,
верным и необходимым для тогдашнего освободительного движения.
Вернее, они
признают ее, но думают, что она была позднее, а в начале они действительно имели дело с врагом, куда-то скрывшимся при всеобщем переполохе и подставившим нас под свои же снаряды.
Вот эта-то бессознательная вера,
вернее суеверие людей христианского мира в законность поддерживания устройства мира насилием и в законность и неизбежность самого насилия, — вот эта-то вера, основанная на извращенном христианстве и прямо противоположная истинному (хотя люди, освободившиеся от веры в лжехристианство, и не
признают этого), и составляла и составляет до последнего времени главное препятствие для принятия людьми всё более и более выясняющегося для них в наше время христианского учения в его истинном значении.